Журнал `Юность`, 1974-7 - журнал Юность

Художники так и оформили спектакль, создав своего рода монтаж по мотивам Пиросмани.

Странные, точнее, сложные отношения складываются порой между человеком и произведением искусства. Отношения, подобные человеческим: возможно увлечение с первого взгляда, которое перерастает потом в истинное чувство, привязанность или, наоборот, улетучивается. Бывает, то, что поначалу не тронуло тебя, потом заставляет вновь и вновь возвращаться, увлечься и даже полюбить…

В мастерской я впервые увидела живописные работы художников. Я знала, что, кроме театра, графики, монументально-декоративного искусства, их влечет и масляная живопись.

Меня заворожило полотно, которое, как я позже узнала, художник назвал «Борьба в Шиндиси». Работа написана размашисто, широкими мазками. Гармония ее как раз в единстве темы, мысли и манеры исполнения. Вначале поражает интенсивный цвет, вихрь, само движение, темперамент. Позже, очнувшись от первого впечатления, рассматриваешь фигуры борющихся (на переднем плане), головы зрителей (второй план), пейзаж (третий план). Кажется, что работа выполнена стремительно, в едином порыве. Но не простое, «многоярусное» композиционное решение выдает долгую работу мысли художника. В этой картине борьба вырастает в некий символ вечного движения, радости бытия.

Мне кажется, что истинное искусство обладает способностью подчинять властно, рядом с ним не хочется громко разговаривать, размахивать руками. Вопрос о том, как удалось этого достигнуть творцу, вопрос техники, методов вторичен, он может возникнуть позже, во всяком случае, после некоторого ослабления первой эмоциональной реакции. Когда на сцене была Галина Уланова, не только не хотелось считать ее пируэты, о них просто не думалось. То же самое можно сказать о танце Натальи Бессмертновой — не то, чтоб оскорбительно заниматься подсчетом ее пируэтов, — невозможно. Это, наверное, было бы так же нелепо, как, оказавшись рядом с плачущим человеком (вместо сочувствия, помощи или хотя бы деликатного молчания), начать с интересом рассматривать его носовой платок, мокрый от слез.

Автора «Борьбы в Шиндиси» — Олега Кочакидзе влечет прежде всего человек в движении. Он откровенно любуется неожиданностью жеста, позы, сравнивает натуры ищет контрасты. Отсюда понятен его интерес к цирку, театру, спорту миру, который позволяет наиболее остро наблюдать движение, чувствовать ритм («Пантомима», «Цирк», «Танец»…). Его мазки делаются мягче, когда художник любуется женским телом, его пластикой — такова, например, «Серная баня». Его портреты ироничны. Кажется, что художника и в лице человека интересует одна доминирующая мысль, наиболее полно выражающая его суть. И в пейзажах этого художника нет умиротворенности, мягкой гармонии, они тоже в движении — экспрессивны, взволнованны.

Мироощущение Юрия Чикваидзе, проявившееся в его работах, более созерцательно, нет, не спокойно, скорее тревожно, но мягко. Ему прежде всего интересна духовная суть человека. И не случайно он пишет портреты близких людей. Все его работы озарены любовью к предмету изображения, будь то человек или пейзаж. Скованные беспомощным ожиданием печальные женщина и мальчик («Портрет жены и сына»), несколько таинственный, очень южный пейзаж («Старый город» и «Тбилиси вечером»)… Глядя на даты, несложно заметить, что с годами меняется отношение художника и к цвету (он делается более эмоциональным) и к самой манере изображения (ставшей менее плоскостной).

Искания третьего художника — в сфере колористических решений. Очень привлекательна его работа «Продавцы цветов», где в каком-то странном недиссонирующем противоречии — нежные тона и широкий энергичный мазок. Интересны, взволнованны и некоторые его пейзажи. Они с нарочито искаженными вертикалями и горизонталями, с «испорченной» геометрией.

В парке имени Кирова в Тбилиси стоит современное здание, опоясанное галереями. Это шахматный клуб. Интерьер его оформили О. Кочакидзе, А. Словинский и Ю. Чикваидзе. Большие панно — резьба по камню, дереву и инкрустация — являют собой сцены из «жизни» шахматных фигур. Выразительные ферзи и пешки, ладьи и короли веселы, загадочны и галантны. Особенно привлекательны инкрустированные панно — эдакие огромные деревянные гобелены, теплые по фактуре и цвету. Колористическое решение их строится на естественном цветовом контрасте разных пород дерева. 12 таких гобеленов украшают стены фойе и уютного полукруглого зрительного зала — здесь они особенно органично входят в архитектурную плоть здания.

Работа художников в монументально-декоративном искусстве по-своему возобновляет их контакты с архитектурой, они тонко чувствуют проект, стараясь своими декоративными решениями не подавить, а обогатить его. Таковы их работы в Новом Адлере и в известном архитектурном ансамбле в Пицунде.

Самого неразговорчивого человека можно «разговорить», важно только, чтобы человек ощутил твой истинный интерес к его труду и проблемам — не просто «корреспондентский», но и человеческий. Ну, а как быть, когда героев сразу три и заняты они одним делом, и они не любят говорить о себе, и отношения складываются с ними самые товарищеские? Не устраивать же пресс-конференцию («ваши творческие планы?», «ваши идеалы в искусстве?» и т. д.). Я поступила так: написала вопросы и попросила каждого ответить на них (отступая от их творческих законов: самостоятельно, не советуясь друг с другом). Пожалуй, я избрала правильный путь: не только сами ответы, но и то, как мне удалось их заполучить, кое-что сказали о характере моих героев. Юра принес свои записи через день и сказал: «Извини, что задержал, трудно было». Алик отдал ответы за несколько часов до моего отъезда со словами: «Ну и задачу ты задала, проще целую стеку расписать». Олег на вопросы не ответил, недовольно сказав: «Хочешь, картинку нарисую?» Он все-таки прислал ответы (думаю, что Алик и Юра были моими ходатаями) через две недели после того, как я вернулась в Москву.

Вот некоторые вопросы и некоторые ответы на них.

1. Представьте себе немыслимую ситуацию, отвлекитесь от времени и границ: существует одна огромная студия, где работают многие великие мастера прошлого и наших дней. К кому вы бы пошли учиться работать? Почему?

О. КОЧАКИДЗЕ на этот вопрос не ответил.

А. СЛОВИНСКИЙ. Наверное, я бы не захотел оказаться перед таким выбором (несмотря на всю заманчивость предложения). Это скорее сюжет для фантастической литературы с небольшими кошмарчиками: художник (обыкновенный художник, не гений), попавший в грандиозную компанию гениев, теряется перед выбором, мечется от одного к другому и в результате сходит с ума или в крайнем случае переквалифицируется в искусствоведа.

А если серьезно, то я не могу назвать конкретного имени, потому что их много и они очень разные. Ведь нельзя же одновременно учиться у Кранаха и Шагала, Брейгеля и Модильяни, хотя восхищаться ими одновременно можно.

Я имею в виду под словом «ученик» восприятие как образа видения, так и манеры исполнения. Несомненно, мы все подвергались и подвергаемся влиянию и не только признанных мастеров, но и своих коллег также. Это неизбежное явление, хотя часто приводит к противоположному результату, то есть отрицанию и созданию нового. Все дело в дозах. Ученичество — одна степень, влияние — другая. У каждого времени, эпохи свой стиль и свои течения, которые были бы невозможны без влияний. Но это уже азбучные истины, прошу прощения.

А вообще было бы замечательно пройтись по этой студии медленным шагом, посмотреть на всех их вблизи, увидеть, как они кладут краски на холст, как выглядят, как разговаривают, пожать каждому руку и перекинуться парой слов.

Ю. ЧИКВАИДЗЕ. Такую ситуацию представить трудно, так же как и назвать любимого художника. Учиться техническим навыкам и получать академические знания совсем не обязательно у великих художников. Увлечение разными художниками пришло в разные годы. Многие прошли бесследно, а некоторые остались. Это Сезанн, Брейгель, Пиросмани, Гольбейн, Моне, Джотто, Фальк, Шагал, Модильяни, Боттичелли, Гоген. Не сомневаюсь, что со временем в этом списке может что-то измениться.

2. Сколько часов в день вы работаете?

О. КОЧАКИДЗЕ. То много, то меньше.

А. СЛОВИНСКИЙ. Не менее 8–9 часов в сутки.

Ю. ЧИКВАИДЗЕ. В среднем 7–8 часов в день.

3. Сколько лет вы еще думаете работать вместе?

О. КОЧАКИДЗЕ. Всегда.

А. СЛОВИНСКИЙ. Если позволите, обойдем громкие слова.

Ю. ЧИКВАИДЗЕ. Я думаю, всегда.

4. Что вы больше всего цените в людях?

О. КОЧАКИДЗЕ. Сдержанность, порядочность.

А. СЛОВИНСКИЙ. Интеллигентность в самом широком смысле этого слова (я не имею в виду только образовательный ценз) + чувство юмора + честность + умение включаться «на всю катушку» в любое дело (работа, спорт, развлечение).